«Человек есть мера всех вещей». Эта фраза многим известна, но ее продолжение, думаю, знакомо далеко не каждому. Еще в V веке до н.э. софист Протагор подарил ее эллинам, Платон увековечил ее в своем произведении «Теэтет», так она дошла и до нас с вами.

Давайте вспомним, как эта фраза звучит полностью, и поразмышляем над ней: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют» (Платон, «Теэтет», 152а).

Да, человек познает мир, измеряя все относительно себя (большое, маленькое, быстрое или медленное), и это естественно - мы все соизмеряем с собой, своим мнением, пониманием.

Пока мы с вами размышляем в категориях ощущений и эмоций - холодно или жарко, интересно или нет, нравится или не нравится - безусловно, мы будем сталкиваться с бесконечным множеством мнений. И, как говорится, сколько людей, столько и мнений. Например, стоит заговорить о погоде или климате, о недавно увиденном фильме или прочитанной книге, о человеке, событии или месте, в котором вы побывали, - и тут мы встречаемся с бесконечным разнообразием всевозможных мнений и «экспертных оценок», как нельзя лучше иллюстрирующих, что сказанное 2500 лет назад не потеряло своей актуальности и в XXI веке. Каждый считает свою точку зрения «истиной в последней инстанции».

Почему же так происходит? У каждого из нас своя шкала измерений (свой Фаренгейт и Цельсий), когда речь идет о понятиях и категориях, которые сложно выразить количественно. Как измерить глубину содержания? Красоту произведения искусства? Как измерить щедрость или великодушие? А справедливость или человечность? Для мира вещей придумали килограммы, литры, футы, мили, штуки. А вот как ввести «абсолютный ноль» для категорий нашего внутреннего мира, для этических понятий? Мы же не говорим: «У меня сегодня доброты на +5, а у моего друга сегодня щедрости на 10 ниже нуля». Это внутреннее «измерение» влечет следующий непростой вопрос: относительно чего меряем? Существуют ли абсолютные категории Справедливости, Красоты, Доброты и так далее?

Здесь начинается самое сложное и самое интересное. Мы с вами входим в пространство философии. Конечно, об этом размышляло не одно поколение философов и оставило своим современникам и потомкам (то есть нам) даже письменные труды! В ответ на слова Протагора Сократ говорит о существовании Истины вне зависимости от человека и его представлений об этом, а Платон представляет учение об Идеях, являющихся причиной всего мира вещей.

Но если допустить существование абсолютных категорий в мире идей и этических понятий, то это будет подобно законам физики. Закон тяготения или закон гравитации существует вне зависимости от того, нравится он нам или нет, знаем мы о нем или нет, существует в нашей голове такое понятие или нет, - мы все испытываем его воздействие. А электричество и магнетизм существовали задолго до их официального открытия в мире науки, не правда ли? В момент открытия закона находится тот, кто формулирует причинно-следственную связь (то есть формулу), как этот закон работает.

По этой аналогии мы можем предположить, что в мире ценностей, этических категорий существуют свои неизменные законы и свои «формулы» причинно-следственных связей. Их-то мы и открываем всю жизнь эмпирическим, опытным путем. От личных опытов и экспериментов мы переходим к поиску ориентиров, поиску созвучных людей, идей, учений, не только размышляя над категориями добра и зла, но и постоянно выбирая. Иногда мы пытаемся перевести эти категории в квадратные метры или рубли, иногда - в килограммы или километры, но жизнь, как правило, дает нам понять, что категории ценностей - из другой «шкалы»… Философия оставляет нам ориентиры и размышления об открытых универсальных законах нашего внутреннего мира. Именно поэтому философия родилась как постоянный поиск Истины, которая всегда будет сокрыта от нас, но именно путь к ней и пробуждает в нас философа, а значит того, кто не считает свое мнение «истиной в последней инстанции».

Если в нашей жизни появятся достойные ориентиры, то внутри нас начнет вырастать шкала скромности по Сократу, идеализма по Платону, великодушия по Марку Аврелию… Продолжите, и вы увидите, как преобразится ваша «мера всех вещей».

Дополнительно

- Итак, не говорит ли он как-то таким образом, что какою каждая (вещь) кажется мне, такова она есть для меня, и какою тебе, такова она для тебя, ты же и я человек?.. Разве не бывает иногда, что при дуновении того же самого ветра один из нас зябнет, другой нет? и один слегка, а другой сильно?

- Конечно.

- Итак, в этом случае ветер сам по себе назовем ли мы холодным или не холодным, или поверим Протагору, что для зябнувшего он холоден, для не зябнувшего не холоден?

- Кажется, что так.

- Следовательно, и является (это) каждому из них таким образом?

- «Является» же (это) значит «ощущается».

- Правильно.

- Итак, явление и ощущение тождественно, и в теплом и во всем тому подобном. И в самом деле, каковы ощущения у каждого, таковы для каждого и существующие (вещи).

Платон, «Теэтет»

***

Рассказывают, что один афинянин пришел к пифии и спросил: «Кто самый мудрый в Афинах?» «Сократ», - ответила пифия.

Афинянин принес эту весть Сократу, и философ очень удивился. Несколько дней Сократ обдумывал ответ пифии и пришел к такому выводу: «Я знаю, что ничего не знаю, но остальные не знают даже этого».

***

Когда римский император-философ Марк Аврелий узнал о предательстве Авидия Кассия, своего сподвижника, он остался спокоен и не поддался чувству гнева или мести. Он знал о чрезмерных амбициях генерала и писал своему сводному брату и соправителю Луцию Веру: «Я прочитал твое письмо, в котором больше беспокойства, нежели императорского достоинства... Если Кассию суждено стать императором, то мы не сможем убить его... если же не суждено, то без жестокости с нашей стороны он сам попадется в сети, расставленные ему судьбой... Не так плохо мы почитали богов, и не так плохо мы жили, чтобы он мог победить»…

Получив перехваченные письма, адресованные Кассием к заговорщикам, Марк Аврелий, не читая, прикажет их сжечь, чтобы «не узнать имен своих врагов и не возненавидеть их непроизвольно».

Мятеж длился три месяца и шесть дней. Авидий Кассий был убит одним из своих сообщников. Император дал полную амнистию его сторонникам. Многим тогда казалась, что подобная мягкость граничит со слабостью. Но как далеки они были от истины!

(его учения об относительности знания) лежат определенные онтологические представления о мире. Он материалист. Согласно Сексту Эмпирику , Протагор думал, что «основные причины всех явлении находятся в материи». Но главное свойство материи, по Протагору, – это не ее объективность и не наличие в материи какого-то закономерного начала, а ее изменчивость, текучесть. В этом Протагор опирался, по-видимому, на Кратила, который крайне односторонне трактовал гераклитовскую диалектику, подчеркнув в ней только релятивизм. Если Гераклит утверждал, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды, ибо на входящего текут все новые воды, что нельзя дважды прикоснуться к одной и той же материальной сущности, то Кратил утверждал, что в одну и ту же реку нельзя войти и единожды. Протагор распространил этот принцип абсолютной изменчивости материи и на познающий субъект: постоянно изменяется не только мир, но и воспринимающее его одушевленное тело. Секст Эмпирик продолжает: «Этот человек говорит, что материя текуча, и при течении ее, на месте утрат ее возникают непрерывные прибавления, и восприятия перемешиваются и меняются, смотря по возрасту и остальному устройству тел». Как субъект, так и объект непрерывно изменяются. В этом тезисе – первое онтологическое обоснование Протагором релятивизма софистов .

Второе обоснование состоит в тезисе о том, что ничто не существует само по себе, а все существует и возникает лишь в отношении к другому. Этот оттенок релятивизма Протагора Платон выразил так: «Ничто не есть само по себе, но все всегда возникает в связи с чем-то».

Третье обоснование релятивизма состоит в тезисе, согласно которому все меняется не как попало, а так, что все существующее в мире постоянно приходит в противоположное себе. Поэтому всякая вещь содержит в себе противоположности.

Из всех этих онтологических принципов релятивизма Протагор сделал смелый гносеологический вывод. Если все меняется и переходит в противоположное себе, то о каждой вещи возможны два противоположных мнения. Диоген Лаэрций сообщает, что Протагор «первый сказал, что о всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу».

Придя к убеждению в возможности двух противоположных мнений о вещи или процессе, Протагор делал вывод о том, что «все истинно».

Это утверждение Протагора было подвергнуто критике Демокритом , Платоном и Аристотелем . Демокрит и Платон говорили, что утверждение «всякий плод воображения является истинным» обращается против самого себя. Ведь «если всякий плод воображения является истинным, в таком случае и то мнение, что не всякое воображение истинно, поскольку оно принимается воображением, будет истинно, и таким образом положение, что всякое воображение истинно, станет ложью». Аристотель в «Риторике » писал: «[Дело Протагора] есть ложь и неистина, но кажущееся правдоподобие, и [ему нет места] ни в каком искусстве, кроме как в риторике и эристике». Протагор учит «делать слабейшую речь сильнейшей».

Однако эти возражения не смутили бы Протагора. Сенека сообщает, что Протагор и сам утверждал, что одинаково можно говорить «за» и «против» не только о всякой вещи, но и о том, что о всякой вещи можно одинаково говорить «за» и «против». То есть Протагор допускал: тезис о том, что об одной и той же вещи есть два противоположных мнения, истинен не более, чем противоположный тезис – что об одной и той же вещи не может быть два противоположных мнения.

Демокрит и Протагор. Художник Сальватор Роза, 1663-1664

«Человек – мера всех вещей»

Из этих соображений и следует знаменитый тезис Протагора, который содержится в его «Ниспровергающих речах». У Секста Эмпирика мы читаем: «В начале своих «Ниспровергающих речей» он [Протагор] провозгласил: «Человек – мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют». Платон передавал эти же слова Протагора: «Сущности вещей для каждого человека особые, – по словам Протагора, утверждающего, что "мера всех вещей – человек", – и, следовательно, какими мне представляются вещи, такими они и будут для меня, а какими тебе, такими они будут для тебя». В другом своем произведении Платон, снова приводя слова Протагора: «Мера всех вещей – человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют», – поясняет: Протагор «говорит тем самым, что-де какой мне кажется вещь, такова она для меня и есть, а какой тебе, такова же она, в свою очередь, для тебя… Разве не бывает иной раз, что дует один и тот же ветер, а кто-то мерзнет при этом, кто-то нет? И кто-то не слишком, а кто-то – сильно?» Одному человеку ветер «кажется», продолжает Платон, холодным, а другому нет. Но «казаться» значит «ощущаться». Возникает вопрос: можно ли сказать, что ветер холодный сам по себе или же только холодный относительно кого-то?

Платон делает вывод, что Протагор прав в своем утверждении субъективности ощущений, но он не прав в утверждении того, что все они истинны. В действительности в ощущениях нет истины, субъективность ощущений говорит о том, что ощущение не есть знание.

Вопрос о критерии истины у Протагора

Есть ли у Протагора какой-либо критерий истины? Что все-таки позволяет человеку высказывать определенные суждения о мире? Здесь позиция Протагора не во всем ясна. Секст Эмпирик утверждает, что Протагор не имел никакого критерия: «Значит, если нельзя ничего взять вне [субъективного] состояния, то надо доверять всему, что воспринимается согласно соответствующему состоянию. В связи с этим некоторые и пришли к выводу, что Протагор отвергает критерий, потому что этот последний хочет быть ценителем существующего самого по себе и различителен истины и лжи, а вышеназванный муж не оставил ни чего-нибудь самого по себе, ни лжи». Однако имеются и другие сведения, что Протагор полагал: никто не имеет ложного мнения, но одно мнение может быть если не истиннее, то лучше (Платон 167 В). Мнения мудреца лучше мнений обычных людей. Здесь Протагор переходит на позицию Демокрита, который делал мерой всех вещей не любого, а мудреца, провозглашая, что мудрец – мера всех вещей.

Но главное все же не в этом. Главным критерием, по Протагору, является выгода. Здесь он уже переходит от гносеологического релятивизма к этическому.

Протагор об относительности морали

Конечно, критерий выгоды ограничен, ибо он действует лишь в случае, когда мы определяем, что хорошо, а что плохо. Подобно тому как нет объективного тепла и холода, так нет и объективного добра и зла. Конечно, могут сказать, что добро то, что хорошо твоему отечеству, и плохо то, что ему плохо, но государство состоит из индивидов и то, что полезно одному из них, вредно другому. Добро и зло относительны. При определении того, что хорошо, а что плохо, надо исходить из своей пользы и выгоды, как личной, так и в лучшем случае государственной. Так, Протагор обосновывал деятельность софистов, которые стремились не к истине, а к победе над своими противниками в споре или тяжбе.

Демокрит и Протагор (ок. 1663-1664, Санкт-Петербург, Эрмитаж) (Протагор - в центре)

(ок. 480 - ок. 410 до н. э.)

Протагор (Protagoras, 480–411 до Р.Х.)

Протагор происходил из Абдер (берег Фракии), как и Демокрит, и был его слушателем. Протагор приобрел известность благодаря преподавательской деятельности в нескольких греческих городах, в частности, в Сицилии и Италии. В Афинах, помимо других, он общался с Периклом и Еврипидом (ок. 484-406 до Р.Х.)

Проводил жизнь в научных занятиях и первым выступил общественным учителем в Греции. Он читал свои произведения вслух, подобно рапсодам и поэтам, которые читали нараспев поэмы. В то время еще не существовало ни учебных заведений, ни учебных книг, а “главной целью образования являлось у древних, согласно Платону, “стать сильным в стихотворениях (знать, скажем, много библейских цитат). Теперь софисты знакомили не с поэтами, а с мышлением.

Протагор первым открыто назвал себя софистом. Он прибыл в Афины и долго жил там, общаясь главным образом с великим Периклом, который также проникся этим образованием. Так, напр., однажды они проспорили целый день о том, что виновато в смерти человека, происшедшей на играх, метательное ли копье, мечущий ли или устроивший игры. Это – спор о великом и важном вопросе, о вменяемости; вина представляет собою общее выражение, которое, если начать его анализировать, несомненно может дать место трудному и обстоятельному исследованию.

Протагору также пришлось претерпеть судьбу Анаксагора; он был изгнан из Афин; приговор был вызван написанным им произведением, начинавшимся следующими словами: «О богах я не могу ничего знать, ни того, что они существуют, ни того, что они не существуют, ибо многое мешает познанию этого; мешает этому как темнота предмета, так и кратковременность жизни человека». Эта книга по повелению государства была предана публичному сожжению, и насколько мы, по крайней мере, знаем, это была первая книга, подвергшаяся такой участи. Семидесяти или девяноста лет от роду Протагор утонул во время переезда в Сицилию.

Возможно ли обучить добродетели?

Протагор отвечает Сократу: “Научение состоит в том, чтобы привести к правильному пониманию того, как лучше всего управлять своими домашними делами; также и в отношении к государственной жизни научение состоит в том, чтобы сделать искуснее отчасти в высказываниях о государственных делах, отчасти же в том, чтобы научить, как принести возможно большую пользу государству”.

Т. обр. здесь выступают двоякого рода интересы: интересы отдельных лиц и интересы государства. Но Сократ выдвигает общее возражение и в особенности выражает свое удивление по поводу последнего утверждения Протагора, что он обучает умелости в государственных делах.

Сократ: “Я полагал, что гражданской добродетели нельзя научить”.

Основное положение Сократа состоит вообще в том, что добродетели нельзя научить. И теперь Сократ приводит в пользу своего утверждения следующий довод:

“Те люди, которые обладают гражданским искусством, не могут его передать другим. Перикл, отец этих присутствующих здесь юношей, обучал их всему тому, чему учителя могут научить; но той науке, в которой он велик, он их не обучал. В этой науке он оставляет их бродить, авось они сами набредут на эту мудрость. Точно так же и прочие великие государственные люди не обучали своей науке других, родственников или чужих”.

Протагор возражает, что этому искусству можно научить, и показывает, почему великие государственные люди не научили своему искусству других: он спрашивает, должен ли он излагать свои мнения в форме мифа, как старший, говорящий с молодыми, или он должен высказаться, излагая доводы разума. Общество предоставляет ему выбор, и тогда он начинает следующим замечательным мифом:

«Боги поручили Прометею и Эпиметею разукрасить мир и наделить его силами. Эпиметей роздал крепость, способность летать, оружие, одежду, травы, плоды, но по неразумию он все это потратил на зверей, так что для людей ничего не осталось. Прометей увидел, что они не одеты, не имеют оружия, беспомощны, а уже приближался момент, когда форма человека должна была выйти на свет. Тогда он украл огонь с неба, украл искусство Вулкана и Минервы, чтобы наделить людей всем нужным для удовлетворения их потребностей. Но им недоставало гражданской мудрости, и, живя без общественных уз, они впали в постоянные споры и бедствия. Тогда Зевс приказал Гермесу дать им прекрасный стыд (естественное послушание, благоговение, уважение детей к родителям, людей – к высшим, лучшим личностям) и закон. Гермес спросил, как мне распределить их? раздать ли их немногим людям, как частные искусства, подобно тому, как некоторые люди обладают наукой врачевания и помогают другим? Зевс ответил, надели ими всех, ибо никакой общественный союз не может существовать, если только немногие будут причастны к этим качествам, и постанови закон, что того, кто не может быть причастным стыду и закону, того должно истребить, как язву государства.

Когда афиняне хотят возвести постройку, они совещаются с архитекторами, и когда они намереваются делать какие-нибудь другие частные дела, они совещаются с теми, которые в них опытны. Когда же они хотят принять решение и постановление о государственных делах, они допускают всех к совещанию. Ибо или все должны быть причастны этой добродетели, или государство не может существовать. Если поэтому какой-нибудь человек неопытен в искусстве игры на флейте и все же выдает себя за мастера в этом искусстве, то его справедливо считают сумасшедшим. В отношении же справедливости дело обстоит иначе. Если какой-нибудь человек несправедлив и сознается в этом, то его считают безумным, он должен по крайней мере надеть на себя личину справедливости, ибо или каждый действительно должен быть причастным ей или – быть вычеркнутым из общества».

Что эта гражданская наука предназначена к тому, «чтобы каждый мог ее приобрести посредством научения и прилежания», Протагор доказывает следующими доводами. Он ссылается на то, что «человека не порицают и не наказывают за недостатки или зло, которыми он обладает по природе или случайно, а жалеют его; напротив, недостатки, которые могут быть устранены посредством прилежания, упражнения и научения, считаются достойными порицания и наказания. К числу этих недостатков принадлежат нечестие, несправедливость и вообще все то, что противно общественной добродетели. Человека, провинившегося в этих пороках, упрекают, наказывают за то, что он мог их устранить, мог, следовательно, приобрести гражданскую добродетель посредством прилежания и учения. Люди наказывают не за прошлое – за исключением того случая, когда мы бьем по голове злого зверя, – а за будущее, чтобы ни преступник, ни другой, соблазненный его примером, не согрешили снова. Следовательно, и в наказании исходят из предпосылки, что эту добродетель можно приобрести посредством преподавания и упражнения». (Это хороший довод в пользу возможности научить добродетели).

Протагор как мыслитель

Протагор был не только учителем, дававшим образование, подобно другим софистам, но также и глубоким и основательным мыслителем, философом, размышлявшим о наиболее общих основных вопросах.

Основные положения философии Протагора можно свести к нескольким основным принципам.

1) Протагор, как и Демокрит, – материалист, признает существование лишь материи, материального начала в мире.
2) Протагор признает и тезис Гераклита о том, что бытие постоянно изменяется. Изменчивость является главным свойством материального мира. Постоянно изменяется не только материальный мир, не только объект познания, но и субъект, т.е. изменяется абсолютно все. В соответствии с этим, всякая вещь соединяет в себе противоположности. Если весь мир постоянно изменяется, то любая вещь в процессе изменения в какой-то момент времени соединяет в себе и то свойство, которым она обладала, и то, которым она будет обладать. А поскольку изменение в мире постоянно, то и соединение этих противоположных свойств в вещах также постоянно. Напр., вещь, которая была белой и стала в какое-то мгновение черной, в некий определенный момент времени была и белой и черной. А поскольку черная вещь также может стать белой, то эту белизну она уже в себе хранит. Поэтому каждая вещь хранит в себе противоположности.
3) Исходя из этого Протагор доказывает, что все истинно. Он говорит, что это вытекает из того, что поскольку вещи изменяются, переходят в свою противоположность и хранят противоположности в себе, следует, что об одной и той же вещи можно высказать противоположные суждения – и оба суждения будут истинными.
4) Поэтому истины как таковый, объективной истины не существует.

Это положение Протагора выполняло, как сказали бы недавно, социальный заказ. Если все истинно, то софист может с полным правом учить своего ученика доказывать совершенно противоположные высказывания: что день есть ночь, что ночь есть день и т.д. Впоследствии Платон в диалоге «Теэтет» скажет, что если все истинно, то истинно и положение, что учение Протагора ложно. Этот аргумент очень остроумен и действительно верен, но таковым он является лишь для человека, который ищет истину.

«Человек – мера всех вещей»

Для человека же, для которого истина есть лишь способ зарабатывания денег, этот аргумент не будет убедительным, и он всегда сможет найти выход из этого положения.

Однако человек в своей жизни что-то выбирает, а чего-то избегает, т.е. человек все же всегда пользуется каким-то критерием истинности и ложности. Если мы одно делаем, а другое не делаем, то, следовательно, считаем, что одно истинно, а другое – нет. На это Протагор замечает, что поскольку все существует относительно чего-то, то мерой каждого поступка тоже является конкретный человек. Каждый человек является мерой истины. Протагор произносит, может быть, одно из самых знаменитых философских высказываний: «человек есть мера всех вещей». Полностью эта фраза Протагора звучит так: «человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют».

Платон в диалоге «Теэтет» посвящает много страниц разбору этого положения Протагора, показывая, что у Протагора это положение имеет следующий смысл: что кому как кажется, то так и существует (так оно и есть). Если мне вещь кажется красной, то она красная и есть. Если дальтонику эта вещь кажется зеленой, то так оно и есть. Мерой является человек. Не цвет этой вещи, а человек. Абсолютной, объективной, не зависящей от человека истины не существует. То, что одному кажется истинным, другому кажется ложным, что для одного – благо, то для другого – зло. Из двух возможных вариантов человек всегда выбирает тот, который ему более выгоден. Поэтому истинно то, что выгодно человеку. Критерием истины является выгода, полезность. Поэтому каждый человек, выбирая то, что ему кажется истинным, выбирает в действительности то, что ему является полезным.

Так как человек в качестве субъекта вообще есть мера всего, то сущее есть не изолированно, а для моего знания: сознание по существу своему есть то, что в предметном производит содержание, субъективное мышление, следовательно, принимает в этом самое существенное участие. И это положение доходит вплоть до новейшей философии; так, Кант говорит, что мы знаем лишь явления, т. е. что то, что нам представляется объективной реальностью, должно рассматриваться лишь в его отношении к сознанию и не существует вне этого отношения. Важным является утверждение, что субъект, как деятельный и определяющий, порождает содержание, но все зависит от того, как определяют дальше это содержание; ограничивают ли его партикулярной стороной сознания или его определяют как всеобщее, само в себе и для себя сущее. Дальнейший вывод, содержащийся в положении Протагора, он развил сам, говоря: «истина есть явление для сознания, ничто не есть само по себе одно, а все обладает лишь относительной истиной», т. е. оно есть то, что оно есть, лишь для другого, и это другое есть человек.

Сократ всю свою жизнь посвятит опровержению софистики, тому, чтобы доказать, что истина существует, что она существует объективно и абсолютно и что не человек есть мера всех вещей, а человек должен сообразовывать свою жизнь, свои действия с истиной, которая является абсолютным благом. "Объективная истина" – это точка зрения Бога (для религиозного человека это понятно). Человеку до этой точки зрения дотянуться трудновато, но, как норма, эта точка зрения должна присутствовать. Для христианина это не должно вызывать проблем: у нас всё является моделью Бога (должны друг друга любить, как Бог любит людей и т. д.).

Парадоксы

Некоторые аргументы софистов выражены в форме парадоксов, не уступающим парадоксам Зенона. Вот один из них – из жизни Протагора.

Протагор заключил договор со своим учеником о том, что этот ученик ему заплатит гонорар после того, как выиграет свой первый судебный процесс. Ученик учился у Протагора на адвоката. Однако ученик, видимо, был ленивый и идти работать не торопился. На что Протагор сказал, что он на него подаст в суд и суд заставит его выплатить деньги. Тот удивился и спросил: «Почему?» – «Как почему? Если я пойду и подам на тебя в суд и ты выиграешь, то ты заплатишь деньги, потому что таковы условия нашего с тобой договора, а если выиграю я, то ты отдашь мне деньги по решению суда». На что ученик, который, видимо, был хорошим учеником, сказал: «Н-е-е-е-т, если ты подашь в суд и я выиграю, то, значит, я не должен платить тебе деньги. А если ты выиграешь, то, значит, по условиям договора я не должен платить тебе».

Так что софизм имеет и обратное свойство. Но это уже не софизм, а парадокс. Многие парадоксы будут развиваться и учениками Сократа.

Философия Протагора

Однако задолго до того, как боги Олимпа уступили свое Место «сыну божьему», воплотившемуся в человека Иисуса, обычный человек, отнюдь не претендующий на то, чтобы читаться божеством или сыном бога, успел присвоить некоторые из наиболее важных их прерогатив и, таким образом, встал вровень с ними, если не выше их.

Около середины V века до н. э. знаменитый философ Протагор, один из так называемых «старших софистов», объявил во всеуслышание: «Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, не существующих же, что они не существуют». Основываясь на этой цитате, современные историки философии нередко включают Протагора в число основателей так называемого «релятивизма», то есть учения об относительности всякой истины (по принципу «сколько голов, столько и умов»). Однако слова Протагора можно понять и совсем иначе, если предположить, что он имел в виду не просто любого человека, случайно выхваченного из толпы ему подобных, а человека вообще, кото¬рый один вправе решать, что реально в этом мире, а что нет, опираясь на свой здравый смысл как воплощение духовного опыта всего человечества.

В этом случае человек неизбежно становится главным центром мироздания, оттесняя на его периферию сильно потускневшие фигуры древних богов. Религия, таким образом, уступает свое место своеобразному философскому учению и вместе с тем мировосприятию, которое может быть определено как античный антропоцентризм. Недаром почти сто лет спустя после того, как были произнесе¬ны эти «опасные» слова Протагора, величайший из греческих философов-идеалистов Платон, пытаясь восстановить уже очень сильно расшатанный авторитет религии, утверждал, что мерой всех вещей является все-таки божество, а не человек. Тем не менее мысль, высказанная Протагором, в сущности всегда оставалась ведущим, детерминирующим принципом греческой культуры от самого ее возникновения в глубинах так называемых «темных веков» вплоть до ее гибели и распада с наступлением новой полосы темных веков - эпохи средневековья.

ru.wikipedia.org

Биография

Протагора обучил философии Демокрит, который взял его в ученики, увидев как тот, будучи носильщиком, рационально укладывает поленья в вязанки.

Основоположник софистического образа жизни (путешествия с лекциями, преподавание за высокие гонорары, пребывание в домах богатых людей, интересующихся культурой). По преданию, воспитанник персидских магов. Позднее была сложена легенда, согласно которой Протагор сначала был грузчиком, а затем стал учеником Демокрита. Вероятно, Протагор несколько раз был в Афинах. Во время первого пребывания он подружился с Периклом, который доверил ему составление устава для панэллинской колонии Фурии в Южной Италии (444-443 гг. до н. э.). Впоследствии он работал на Сицилии (возможно, контактировал с риторической школой Коракса и Тейсия).

Учение

Софист Протагор был последовательным сенсуалистом и считал, что мир есть таким, каким он представлен в чувствах человека. К нам дошли вот такие выражения Протагора: "Человек есть мерою всех вещей существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют." (Другими словами: есть только то, что человек воспринимает своими органами чувств, и нет того, чего человек не воспринимает чувствами.) "Как мы чувствуем, так оно и есть на самом деле." "Все есть таким, каким оно кажется нам."

Протагор указывает на относительность нашего познания, на элемент субъективности в нём.

Повторяемая многими древними авторами история о выдвижении против Протагора обвинения в безбожии, его изгнании (или бегстве) из Афин и смерти при кораблекрушении не достоверна. - Невозможно установить число работ Протагора, поскольку древние цитировали отдельные положения, не отмечая, были ли они включены в более крупное произведение.

Само это произведение могло иметь несколько вариантов названия, ибо в эпоху Протагора начинает появляться традиция давать длинные названия прозаическим произведениям. Среди подлинных сочинений Протагора (ни одно не сохранилось) следует назвать Истина, или Опровергающие речи (Aletheia e Kataballontes) - произведение, о котором нам больше всего известно. От него сохранилась различным образом интерпретируемая первая фраза: "Человек есть мера всех вещей, существующих и несуществующих". Суждения разных людей могут быть одинаково справедливы, хотя одно из них по каким-либо причинам является более верным (например, суждение здорового более правильно, чем суждение больного). Контроверсии (Antilogiai), произведение, в котором Протагор доказывал, что "о каждой вещи существует два противоречащих друг другу суждения", и никакие опровержения вообще невозможны. Верное представление о Контроверсиях дает сохранившееся сочинение Двойные речи (Dissoi logoi) неизвестного софиста конца V в. до н. э., восходящее к произведениям Протагора (например, болезнь есть зло для больного, но благо для врача).

О богах (Peri theon) - первое греческое сочинение с подобным названием. Знаменитое первое предложение, которое ставит под сомнение возможность объективного познания божества: "О богах невозможно сказать ни что они существуют, ни что их не существует; ибо на пути к получению такого знания слишком много препятствий, главные из которых невозможность познания этого предмета посредством разума и краткость человеческой жизни" - выдвигалось в качестве причины вышеупомянутого обвинения в безбожии и сожжения произведения. Вероятно, в последующей части работы Протагор трактовал богов как объект человеческих верований и утверждал, что религия связана прежде всего с самим существованием людей. Сочинение О бытии (Peri tu ontos) заключало в себе полемику с учением элеатов. Это произведение, по-видимому, читал неоплатоник Порфирий.

Платон в своем диалоге Протагор вкладывает в уста главного героя известный миф о происхождении человека и человеческой культуры. Спорным вопросом является, были ли это подлинные взгляды Протагора. Протагор провозглашал релятивизм и сенсуализм, а его ученик Ксениад из Коринфа, опираясь на крайние выводы Протагора, сделал заключение о невозможности познания. Протагор заложил основы научной грамматики через различение видов предложений, родов существительного и прилагательного, времен и наклонений глаголов. Он занимался также проблемами правильной речи. Протагор пользовался большим авторитетом у потомков. Он оказал влияние на Демокрита, Платона, Антисфена, Еврипида (другом которого был), Геродота и, вероятно, на скептиков. Протагор является главным героем диалога Платона и одного из произведений Гераклида Понтийского.

Биография

Протагор из Абдеры (480-411)- один из главнейших софистов. Дляуспешности практических занятий риторикой, составлявшей для него, как идля всех софистов, главную задачу, он считал необходимым и теоретическоеизучение языка, и мышления.

В своих не дошедших до нас книгах пограмматике он разбирал вопросы о надлежащем употреблении различныхэлементов и форм речи, а в соч. по логике, если верить сообщению ДиогенаЛаэрэтя (IX кн.), он первый исследовал способы доказательств. Впрочем.по свидетельству Аристотеля (Rhetor. П.) цель всех этих изученийсостояла в том, чтобы "худшее рассуждение сделать лучшим".

Такая цельимела принципиальное оправдание в субъективизме П., выраженном в егознаменитой формуле; что "человек (в смысле каждого лица) есть мера всехвещей - сущих в их бытии и несущих в их небытии". Для обоснования такогопринципа Н. примыкает к философии Гераклита, указывавшего на непрерывнуюподвижность или текучесть всего существующего. В действительности нетникаких пребывающих вещей и постоянных определенных свойств; а толькобезостановочное движение и изменение. Те ощущения, в которых нам даетсявсе для нас существующее и вне которых мы ничего не знаем, суть лишьмоменты встречи двух движений: от ощущаемого и от ощущающего. Изразличия в скорости этих движений происходят различия и в качествахощущений, а следовательно, и все разнообразное содержание душевной жизнии внешнего мира, ибо как душа сводится всецело к ощущениям; так и всевещи дают нам о себе знать лишь в ощущении как действительномсоотношении внешнего движения с внутренним.

Если таким образом ничто намдоступное не существует само по себе, то нет смысла говорить и о том,что хорошо, или справедливо само по себе. Противоречащее этому указаниеП., что правда и стыд суть общий дар богов, которым снабжены все люди,имело, очевидно, лишь риторический характер. Более серьезно и согласно сточкою зрения П. его заявление, что он ничего не знает о богах,приводимая же им причина этого незнания: "по неясности предмета икраткости человеческой жизни" - имеет опять житейски-разговорный, а нефилософский характер.

Учение П. вдвойне неудовлетворительно:принципиальное отрицание всего, кроме единичных или моментальныхчувственных состояний в их данной наличности, во-первых, не проведено доконца теоретически, оставлены несогласные с принципом догматическиепонятия внешнего движения, как чего-то объективно существующего, затем -воспринимающего, или ощущающего субъекта, а также тех чувственныхорганов, от которых идет другое движение навстречу внешнему, -все этовеличины постоянные, обуславливающие собою данные наличные чувственныесостояния, но не сводимые на них без логического остатка; а с другойстороны принцип чувственной наличности, очевидно, не дает основания иобъяснения ни для какой связной и систематической деятельности, хотя бытакой, которою занимались софисты, ибо всякая такая деятельность, кромепребывающего единства сознания, заключает в себе еще свойствапредусмотрительности и целесообразности, не сводимые к наличностичувственных процессов.

П., занимаясь за плату публичным и частным преподаванием всякой "мудрости", разъезжал по всем греческим городамЕвропы и Азии и много раз был в Афинах, где в 411 г., во времяреакционного правления "четырехсот", был обвинен в атеизме; из опасенияуголовного приговора спеша удалиться в Сицилию, он дорогою случайноутонул. Все его многочисленные сочинения потеряны. См. Harpf, "Die Ethikdes P." (Гейдельберг, 1884); Halbfass, "Die Berichte des Platon undAristoteles uber P." (Страсб., 1882); Vitriтga, "De P. vita etphilosophia" (Грёнинген, 1851); Frei, "Quaestiones Protagoreae"(Бoнн,1845). Вл. С.

Биография

Протагор (ок. 485–411 до н.э.), греческий философ, уроженец Абдер во Фракии. Обучая людей искусству убеждающего слова, Протагор, один из первых и наиболее прославленных софистов, брал за это громадные по тем временам суммы. Сообщается, что в 444 до н.э. Протагор составил законы для афинской колонии Фурии и что часть жизни он провел на Сицилии, а часть в Афинах, но путешествовал и по другим городам Греции. В соответствии с некоторыми (не самыми достоверными) источниками, в 411 до н.э. афинянин Пифодор, член Совета четырехсот, привлек Протагора к суду за фразу: «Относительно богов невозможно знать ни того, что они существуют, ни того, что они не существуют. Препятствует этому многое, как неясность предмета, так и краткость человеческой жизни». Эти слова содержались в трактате Протагора О богах, и за них он подвергся осуждению и изгнанию из Афин, сочинения же его были сожжены.

Протагор погиб по пути на Сицилию в результате кораблекрушения. Сообщается, что он написал несколько сочинений, но ни одно из них не уцелело, и его учение восстанавливается главным образом по сообщениям Платона (у которого имеется названный именем Протагора диалог) и Диогена Лаэртия. Протагор утверждал, что объективной истины не существует, а есть лишь субъективное мнение. Эта концепция выражена в знаменитом приписываемом ему афоризме: «Человек есть мера всех вещей». Протагор полагался не на науку, а скорее на здравый смысл, а практический политический и социальный опыт человечества противопоставлял учениям теоретиков. Протагор был также первым систематизатором грамматики, он внес некоторую ясность в разделение существительных на три рода, а также в вопрос о временах и наклонениях глагола.

Использованы материалы энциклопедии "Мир вокруг нас".

Биография

Протагор (Protagoras) из Абдеры (около 480 - около 410 до н. э.), древнегреческий философ, основатель школы софистов. Разъезжал по Греции с пропагандой своего учения, много раз бывал в Афинах, одно время был близок к Периклу и Еврипиду, во время олигархического переворота в 411 обвинялся в атеизме: его книга о богах была сожжена в Афинах. Особенно поражало современников П. то, что он устраивал публичные диспуты, брал плату за обучение, ввёл в оборот софизмы. Трактаты П. до нас не дошли. П. прославился своим тезисом: "Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют". Содержащийся здесь субъективизм понимался П. как вывод из учения Гераклита (вернее, его последователей) о всеобщей текучести вещей: если всё меняется каждое мгновение, то всё существует лишь постольку, поскольку может быть схвачено индивидом в тот или иной момент; обо всём можно сказать как что-то одно, так одновременно и нечто иное, ему противоречащее.

Этот релятивизм проводился у П. и в религиозной области: "О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду". По-видимому, П. признавал существование и богов, и мира в целом, но в противоположность древней натурфилософии отрицал возможность достоверного познания объективного мира и признавал только текучесть чувственных явлений. В этике и политике П., по-видимому, был не склонен к последовательному проведению своего релятивизма: если мы не знаем истины, то можем знать, что полезно, об этом нам говорят естественное право и государственные законы; так, законодательство необходимо, поскольку в нас с самого начала вложены богами "справедливость" и "стыд", - здесь П. являлся сторонником как бы некоторого прагматизма. Имеются сведения о занятиях П. грамматикой, риторикой и художественным воспитанием.

Фрагменты в рус. пер.: Маковельский А., Софисты, в. 1, Баку, 1940, фрагм. 5-21.
Лит.: Ягодинский И. И., Софист Протагор, Каз., 1906; Чернышев Б., Софисты, М., 1929; Loenen U., Protagoras and the Greek community, Arnst., .
Л. Ф. Лосев.

Диалог заблудившегося и мудреца. Проблема максимализма.

Скованный Протагор

Спевсиппа! Кто принес эти яства и вино? - поинтересовался Протагор, возвратившийся после прогулки.

Да это какой-то юноша, видимо один из твоих учеников. Он ожидает тебя в сенях.

И что ему надобно?

Не знаю, но он сказал, что пришел по серьезному делу.

Протагор, несмотря на накопленную за весь день усталость, тут же отправился к своему гостю, который мирно почивал в саду.

Здравствуй, юноша!

Здравствуй, учитель! Я долго тебя ожидал, - ответил юноша. - Я вижу, ты устал, Протагор, если тебе угодно, то я могу зайти в другой раз.

Нет же, юноша, сиди, а я присяду рядом, мы вместе отведаем тех яств, что ты принес, запьем их вином, и мою усталость как рукой снимет. Но усталость может и не пройти, если разговор у нас с тобой не заладится, юноша. Интересно мне знать, по кому такому серьезному делу, как сказала Спевсиппа, ты ко мне наведался?

Учитель, мне неловко говорить то, что я собираюсь тебе сказать, но все же: мне думается, что я познал все, что возможно познать, и мне становится страшно от этой мысли.

Протагор, будучи известным скептиком, спокойно отнесся к словам своего ученика, не стал его ругать, а решил расспросить, что да как.

И что же ты познал? - спросил Протагор. - Расскажи-ка мне про это все, да поподробнее.

Я познал то, как предугадывать события, - ответил юноша. - Я познал логику всего происходящего, взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего.

И как же тебе это удалось? - еле сдержался Протагор от ухмылки.

Я долго думал, размышлял над этим, учитель. Я ходил на твои лекции, читал твои произведения, а также произведения других мыслителей.

Постой-ка! - ревнивый Протагор не мог не отреагировать на такие слова. - И кого же ты читал кроме меня?

Извини, учитель, если я тебя обидел. Но разве ты не согласен с тем, что наше государство всегда было богато умами? Ты ведь сам говорил, что читал Гомера, Гесиода, Гераклита, Ксенофана, Солона и других мудрецов...

А, ну раз так, то пожалуй, ты правильно поступил, - ответил Протагор, немного успокоившись, но сомнение все же оставалось: А из современников наших никого не читал?

Получается, что я для тебя уже в прошлом? - оскорбился Протагор.

Учитель, но ведь я всего лишь повторяю твои слова.

Я понял, учитель, ты хочешь сбить меня с толку. Я уже почти забыл, о чем хотел поведать.

Могу тебе напомнить, юноша, дабы ты не обвинял меня. Ты заявился ко мне, и сказал, что познал все. Честно признаюсь, я поначалу подумал, что ты спятил, но не стал паниковать, и решил тебя послушать. Я подумал, может это просто очередные максималистские выходки, а? - тут Протагор сделал небольшую паузу, задумался, и внезапно обратился к юноше со словами: Скажи мне, кто ты?

Я? - ответил юноша.

Ты, а кто же еще. Мы же тут вдвоем находимся. Неужели ты думаешь, что я стал бы у себя спрашивать, кто я такой?

Очень на вас похоже, учитель.

Тут Протагор не удержался от смеха, но, успокоившись, продолжил расспрашивать юношу.

Ну, так ты не ответил. Кто ты?

Я Поликсен, твой ученик, неужели ты забыл меня?

А, так это ты, Поликсен? А я то не узнал тебя - думал, что это Бог надо мной издевается. Я ведь всегда думал (дураком был!), что только Богу дано познать все, а что может человек, особенно если он такой юный как ты, Поликсен. О, Зевс, чем я провинился пред тобой?

Учитель, не гневись, я уверен, что мои слова успокоят тебя.

Молви же, юноша.

Учитель, ты говорил, что существование заключается в отрицании, что каждый последующий шаг - это отрицание предыдущего.

Предыдущего или предыдущих?

Но это же одно и то же. Что нам дано сравнивать? Только прошлое с предполагаемым будущим, а настоящее отсутствует. Что бы я ни сделал, все уже в прошлом, и то, что я сейчас говорю, неминуемо становится прошлым, историей, причем такой же далекой и необратимой, как и древность. Лишь мой разум посредством памяти определяет, что ближе, а что дальше, ослабляя свой захват к более далеким событиям и явлениям, но крепко держа недавние.

Значит, одинаково далеко, говоришь? А как же разум определяет, что ближе, а что дальше, разве не по тому ли, что было позже или ранее? Может, настоящее и отсутствует, как таковое, поскольку его нельзя потрогать, остановить, оно слишком быстрое и текучее, но в таком случае, Поликсен, прошлого и будущего вообще не существует по той простой причине, что их и нет вовсе, кроме как одного - в памяти, второго - в представлениях. Есть ли вообще что-либо из перечисленного нами в действительности?

Да, учитель, несомненно, последовательность существовала, но после она остается лишь в сознании, хотя могла быть просто сгустком информации, без наличия какой-либо логики.

Хорошо, пусть будет так, но к чему же ты ведешь?

К тому способу, которым можно предсказывать будущее, учитель.

И ты действительно считаешь это важным? - ухмыльнулся Протагор.

А разве философ не стремится узнать будущее?

Может быть, но, скорее, желает понять, что такое будущее само по себе, а не каково оно будет. Вряд ли будущее может всерьез волновать умного человека, если на то нет необходимости, к примеру, профессиональной. А все потому, что философа не интересует "не-сущее", коим является будущее. Поликсен, никогда не забывай те слова, которые я говорю вам, своим студентам; одно из важнейших заключается в том, что философия - это познание действительности. Действительности! Понимаешь?

Но как же, учитель, ведь предсказание будущего может принести прибыль.

Какую такую прибыль?

Ну, помнишь, как Фалес разбогател на урожае, предсказав погоду?

И это единственное поучительное, что ты выбрал из того случая? А разве ты не помнишь, что Фалес этим доказал, что философ при желании может разбогатеть, только вот деньги не являются для него самоцелью. Он не сделал бы такого, если бы его не упрекали в нищете и убогости.

Учитель, я понял, что будущее - это отрицание прошлого. Каждый последующий день - отрицание предыдущего, его зеркальное отражение.

Как это?

Ну, для того, чтобы узнать будущее, необходимо приставить ко дню сегодняшнему зеркало.

И что же там можно увидеть?

День завтрашний.

А как же ты его увидишь, если он еще не наступил?

Увижу, если найду точку соприкосновения противоположностей.

Так ты, получается, воспринял все то, что я говорил вам о диалектике? Правильно говоришь, Поликсен, но не надо так углубляться, пока на то не будет объективной необходимости, иначе я, да и не только я, а все люди, будут считать тебя сумасшедшим. Что заставляет человека заглядывать в будущее, пытаться его предугадать?

Думаю, что...

Не перебивай меня, я еще не все сказал. Человек должен относиться спокойно ко всему тому, что происходит в процессе его существования; каждый должен знать меру. Когда кто-либо эту меру переступает, жизнь становится глупой. Те, кто обычно держится за свою жизнь, как за что-то ценное, беспокоится за свое будущее, боится потерять жизнь, выглядит очень смешно, Поликсен. Но в действительности человек не может бояться потерять свою жизнь, поскольку дана она ему Богом, и он ее заберет, когда посчитает нужным, посему беспокоятся они не за жизнь, а за то, с чем она их связала. Один страшится потери денег и богатств, другой - потери друзей и подруг, третий - власти, авторитета, почета, четвертый - перспектив и так далее. Вот я и думаю сейчас, Поликсен, что так привлекло тебя в жизни, почему ты забеспокоился о будущем?

Протагор, не думаю, что я отношусь к тем людям, которых ты сейчас подразумеваешь. Я просто надеюсь использовать свое знание, хочу зарабатывать на жизнь именно таким путем, у которого есть две развилки: либо я оставляю свое знание при себе, используя его для собственной наживы, либо даю советы другим, получая за это плату. У меня, конечно же, нет на данный момент точной методики прогнозов, но я уверен в том, что с твоей помощью мне легко удастся найти все необходимые способы. Но, к примеру, будь я врачом...

Что? - Протагор раскрыл рот от удивления.

Не беспокойся, учитель, я не собираюсь становиться таковым, я просто приведу пример. Врач может прогнозировать состояние своего пациента следующим образом: пациент чувствует себя хорошо, пациент чувствует себя плохо, пациент чувствует себя нормально...

Откуда ты взял именно такую последовательность? А почему не наоборот?

Все зависит от того, какое состояние является первым.

А как узнать, какое именно состояние является первым? - Протагор, казалось, запутался в мыслях своего собеседника.

Это очень просто: любое состояние может стать точкой отсчета. Я могу начать по-другому: пациент чувствует себя плохо, пациент чувствует себя хорошо, пациент чувствует себя нормально. Далее он ощущает себя ненормально, а в итоге он вообще никак себя не чувствует, то есть, на этом цепочка заканчивается.

Оптимистично, - улыбнулся Протагор. - Но в твоей речи имеется один большой минус, ведь ты говоришь не о самом состоянии пациента, а о суждении об этом состоянии, которое редко бывает правильным, и уж тем более - точным.

Да, но ведь врач способен на это, а мысли пациента текут в аналогичной логической последовательности, которая может совпадать, а может и не совпадать с истинным его состоянием. - Поликсен затих на минуту, как бы набираясь сил, затем продолжил. - Протагор, я уверен, что ты сможешь помочь мне в этом деле. Научи меня секретам диалектики, которые мне еще не известны или же направь меня на путь истинный: скажи, что я неправ, и я прекращу это занятие или помоги мне развить это знание.

Поликсен, посмотри на меня внимательно, глупый ты юноша, разве не видишь ты мои седые волосы? Неужели ты считаешь, что я в свои старческие годы способен что-либо создавать? Нет у меня ни сил, ни желания спорить с такими настырными учениками как ты, а тем более изменять своему учению, ведь именно к этому сводится все, что ты говоришь. Знаю я одного человека, Поликсен, который способен удовлетворить все твои устремления, живет он в Афинах - я как-то раз с ним встречался и беседовал. Зовут его Сократ, он энергичен, в расцвете сил, и способен разговаривать с кем угодно, сколько угодно и, если не ошибаюсь, о чем угодно. Говорят, многому может научить, так что отправляйся-ка ты, Поликсен, в Афины, а я останусь здесь, в Абдере, и буду учить, как учил раньше.

Выдающимся среди софистов-мыслителей был Протагор (481 - 411 до н.э.). Ему принадлежит более десятка сочинений. Если Сократ совсем не записывал свои мысли, полагаясь лишь на живое слово, то Протагор, также мастерски владевший словом, стремился систематизировать и изложить свой опыт познания.

Он был учеником Демокрита - философа-атомиста. Приехав в Афины, он сблизился с Периклом, вошел в число его единомышленников, много дискутировал с ним по вопросам права. Свое сочинение «О богах» он начал так: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, - и вопрос темен, и людская жизнь коротка». За это он был обвинен в безбожии, его книги публично сожгли, а самого Протагора афиняне изгнали из города. Ему принадлежит мысль, до сих пор вызывающая возражения и споры философов: «Человек есть мера всех вещей, существующих как существующих и несуществующих как несуществующих». Еще в древности, начиная с Платона, в этой мысли видели субъективизм и релятивизм, сомнения в объективной истине. Каковы бы ни были споры вокруг этой мысли Протагора, она остается одной из самых глубоких в истории духовной культуры, В ней выражен простой факт обыкновенной человеческой жизни, пренебрежение которым в истории культуры часто приводило к трагедиям. То, что человек считает существующим, то для него действительно существует, а то, что он считает несуществующим, то для него и не существует. Люди приносили много жертв во имя того, что существовало только лишь в их сознании, и пренебрегали часто действительно существующими ценностями, но лишь потому, что не осознавали их в качестве существующих. Человек смотрит на мир не глазами, данными природой, а «глазами» своего сознания, своей культуры, Протагора интересовал прежде всего человек в его отношении к истине: человек есть мера всех вещей. Истина человека в его самоопределении, в том, что он должен сам делать свой выбор, сам определять меру своего поведения. Но у Протагора сказано вообще: человек. Это значит, что каждый из людей не только имеет право на самоопределение, но и обязан признавать это же право и за другими людьми. Мысль Протагора стала первым в истории европейской культуры провозглашением гуманизма. Вспомним принцип жэнь Конфуция: чего не желаешь себе, того не делай другим. Только на первый взгляд мысль Протагора и принцип Конфуция кажутся различными. В действительности речь идет об очень близком - об отношении к личности. В самом деле, чего мы больше всего себе не желаем? Никто не желает себе болезней, бедности, уродства и т.д. Но если несчастье случается, то человек находит выход либо как-то примиряется, приспосабливается. Но он не может мириться с тем, чтобы кто-то сомневался в его праве быть самим собою. Если мы не желаем, чтобы кто-то сомневался в этом нашем праве, мы не должны сомневаться в способности других быть личностью. Об этом и говорится в жэнь. Но и мысль Протагора о том лее: человек - мера, он сам себя определяет, и человеческое отношение к нему означает преледе всего признание за ним этого права. Наконец, мысль Протагора, которая была его философским кредо, стала не только формулировкой по-человечески понятой истины, не только исходным пониманием гуманизма в европейской культуре, но еще и принципом, в соответствии с которым эта культура должна быть организована. Молено сказать больше: Протагор нашел точное и лаконичное выражение для общекультурного идеала.

Протагор и его утверждение: «Человек является мерой всех вещей, существующих, как они существуют, и не существующих, как они не существуют»

Протагор (ок. 481 - 411 до Р.Х.) приобрел известность благодаря преподавательской деятельности в нескольких греческих городах.

Тезис Протагора, что «человек есть мера всех вещей», может быть истолкован как эпистемологическое положение, а именно: вещи не обнаруживают себя перед людьми такими, какими они являются сами по себе. Перед человеком предстают всегда только определенные стороны или свойства вещей.

Попытаемся разъяснить это положение с помощью примера. Молоток в руках столяра - это инструмент для забивания гвоздей. Он может быть удобным и неудобным, тяжелым или легким. Для физика молоток в качестве объекта исследования предстает физическим объектом, который не является удобным или неудобным, но который имеет ту или иную молекулярную структуру, те или иные физические свойства: вес. Прочность и т.д. для продавца молоток на магазинной полке - это товар, обладающий определенной стоимостью и прибылью, которую принесет его продажа. Этот товар легко, а может быть, сложно продавать и хранить. Такова наша интерпретация.

Если именно это имел в виду Протагор, то его тезис следует понимать так, что человек есть мера всех вещей постольку, поскольку вещи всегда предстают перед людьми той стороной, которая определяется обстоятельствами и конкретным способом их использования. Этот взгляд на вещи приводит к эпистемологическому перспективизму, согласно которому наше знание вещей всегда обусловлено перспективой их рассмотрения.

Из этого перспективизма вытекает эпистемологический плюрализм, утверждающий разнообразие (множественность) способов смотреть на вещи.

Подобный перспективизм также является релятивизмом: наше знание вещей определяется нашей деятельностью и ситуацией, в которой мы находимся. Знание оказывается ситуативно относительным (релятивным).

Последнее не отвечает позиции Протагора. Он хотел расширить перспективмзм за пределы восприятия вещей, чтобы включить в него и теоретические рассуждения: «О всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу» (2, с. 318). Утверждает ли в этом положении Протагор, что люди не обнаруживают согласия практически ни по одному предмету рассуждений? При этом Протагору не важно, говорят ли они истину или ложь. Или же Протагор говорит, что относительно любого предмета можно сформулировать два противоположных утверждения, которые являются одинаково истинными (в одном и том же смысле и относительно одного и того же предмета)?

Первый ответ не является философски интересным. Он сводится к несколько догматическому выражению действительного состояния дел - «люди противоречат друг другу». Однако второй ответ оказывается философски проблематичным. Что имеется в виду, когда говорят, что об определенном предмете существуют два противоположных утверждения, которые являются истинными в одном и том же смысле? Применимо ли это положение к самому себе? Если да, то тогда возможно сформулировать противоположное к нему утверждение, которое также будет истинным. В таком случае, что же тогда действительно утверждает это положение? Очевидно, оно закладывает основы скептического саморазрушения.

Протагор говорит также, что «о богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать это: и невоспринимаемость, и краткость человеческой жизни» (2, с. 319).

Этот фрагмент содержит мысль о пределах человеческого познания. Здесь Протагор утверждает, что мы не можем узнать, существуют ли боги и каковы они. Однако этот фрагмент не ставит пол сомнение познавательные возможности человека, потому что сам фрагмент, то есть выраженное в нем сомнение, в свою очередь, подвергается сомнению.

Тезис Протагора о человеке как мере всех вещей может быть истолкован как применимый к индивидам, которые, обладая собственным опытом и находясь в особых ситуациях, имеют собственное видение вещей. Индивид, отдельный человек, выступает мерой всех вещей.

Действительно, мир не является одним и тем же для счастливых и несчастных, для страдающих паранойей и для находящихся в состоянии экстаза. С психологической точки зрения, эти различия в определенном смысле имеют место. Но если тезис Протагора понимать как утверждение о том, что любое знание вещи зависит от той или иной ее перспективы, определяется различными интересами и обстоятельствами индивида, то при применении этого утверждения к нему самому возникает парадокс. Не является ли это утверждение только выражением той стороны, которой проблема предстает перед конкретным индивидом?

До сих пор тезис о человеке как мере всех вещей истолковывался в качестве эпистемологического положения, как вопрос о том, как вещи являются индивидам. Но его можно интерпретировать и как нормативный тезис, то есть как утверждение о нормах. Человек есть мера всех вещей, так как ценность или значение, которыми обладают вещи, в том или ином смысле относятся к человеку. Можно сказать, например, что вещи сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Они становятся таковыми только по отношению к отдельному индивиду или отдельной группе индивидов.

Подобное заключение не означает, что добро и зло являются чисто субъективными. Если утверждается, что хлебный нож является хорошим, то, конечно, имеются в виду определенные качества ножа. Это именно нож, который хорош. Он хорош для резки хлеба. Хорошими являются не наши мысли о ноже и не наши ощущения ножа.

Можно возразить, что нарезка хлеба делается человеком и как он ее делает - хорошо или плохо - зависит от человека. Вещи сами по себе, моно ответить, таковы, каковы они есть, независимо от того, годятся ли они для резки хлеба или нет.

Однако человек специально сделал нож, чтобы с его помощью резать хлеб. Тогда вещь сама по себе, хлебный нож в качестве хлебного ножа, уже предопределена предполагаемым использованием, где возможна как хорошая, так и плохая нарезка хлеба. В самой этой вещи уже заложено то, что она должна функционировать в качестве хорошего ножа для резки хлеба.

Из этого краткого обсуждения видно, насколько проблематичным является строгое разграничение между вещами как они есть и вещами как хорошими или плохими, то есть различие между дескриптивным и нормативным.

Слово нормативный обычно используется в контексте рассуждений о нормах, то есть стандартах, правилах и обычаях, которые предписывают, каким нечто обязано или должно быть. Что мог бы означать в этой связи тезис о человеке как мере всех вещей?

Один из возможных ответов заключается в следующем. Правила и обычаи установлены не природой или Богом, но сами людьми. Именно люди устанавливают меру для человеческого поведения. Ни священный авторитет, ни что-либо природное не определяют, какие этические и политические нормы являются общезначимыми. Это делает человек.

Но что такое человек? Понимаются ли под этим словом все люди? Ведь отдельные индивиды не всегда приходят к согласию по поводу норм. Тогда кого или что мы имеем в виду, говоря о человеке? Содержание ответа, очевидно, не будет определено до тех пор, пока мы не уясним себе, как понимаются взаимосвязи между индивидом и историко-социальной сообщностью, между человеком и природой, между человеческим и божественным. Если полагать, что люди действительно являются органическими частями социального целого, что они являются частью природы, или что человеческое основано на божественном, то тезис о том, что человек является авторитетом в нормативных вопросах, не будет противоречить тезису о зависимости норм от социума, природы от сакрального.

Можно задаться и таким вопросом: какие человеческие качества - общественные, альтруистические или эгоистические - действительно присущи человеку? Характеризуют ли его спонтанные импульсы и естественные эмоции или же чувство долга и качества, выработанные воспитанием? Или же человеческой сущностью является критическая рациональность, которая играет роль меры в нормативных вопросах?

Из вышесказанного следует такой вывод. Без предварительного обоснованного выяснения того, чем является человек и как он связан с обществом, природой и традицией, бессмысленно говорить, что «человек сам является мерой для своего поведения» (5, с. 71).

Приведенные высказывания Протагора - о религиозном агностицизме, о том, что всегда можно выдвинуть противоположное мнение, и о человеке как мере всех вещей - позволяют предположить, какими были его взгляды на проблему обоснованности исходных норм. Видимо, первое из этих высказываний указывает на то, что Протагор не считал возможным разрешить эту проблему путем обращения к божественному - воле богов, их желаниям и повелениям. Причина этому проста - мы не знаем о богах ничего определенного.

В пользу положения о том, что мы не можем знать ничего определенного о богах, Протагор выдвинул два аргумента: 1) божественное находится за пределами чувственно воспринимаемого и 2) человеческая жизнь является слишком мимолетной. Первый аргумент не отрицает существование божественного, а утверждает его недоступность чувственному восприятию. При этом неявно предполагается, что чувственное восприятие является единственной фундаментальной формой человеческого опыта. Из второго аргумента о краткости человеческой жизни, по-видимому, вытекает, что если бы жизнь была длиннее, то мы были бы способны знать о божественном. Тогда этот аргумент допускает как существование божественного, так и возрастание тем или иным способом знания о нем с увеличением продолжительности жизни.

Тезис о существовании для любого мнения полностью ему противоположного в данном контексте можно истолковать, помимо прочего, в качестве косвенной критики практики принятия существующих норм без их обсуждения. В таком случае с одинаковым успехом можно приводить аргументы в пользу не только принятых, но и альтернативных моральных и политических норм. Отметим, что подобное умозаключение может служить оправданием традиции - традиционные нормы столь же хороши, как и любые другие.

Если агностический тезис истолковывать как аргумент против обоснования этико-политических норм на божественном авторитете, то тезис о существовании противоречащих друг другу мнений по любому вопросу можно, по-видимому, интерпретировать как аргумент, направленный против обоснования этико-политических норм непосредственно на господствующей традиции.

Из еще одной возможной интерпретации тезиса о человеке как мере всех вещей следует, что именно общество оказывается верховной инстанцией в вопросе об общезначимости норм.

Смысл этой интерпретации состоит в том, что ценности и нормы являются общезначимыми для установившего их общества, но не для других обществ. Эта интерпретация предстает одновременно и абсолютной, и относительной. Определенная система норм и ценностей будет абсолютной (общезначимой) в принявшем ее обществе, но в иных обществах общезначимыми будут другие нормы и ценности. Когда мы играем в шахматы, мы должны придерживаться шахматных правил. Но когда мы играем в преферанс, мы должны следовать другим правилам игры. Таким же образом общезначимость определенных законов в Афинах не противоречит тому, что совсем иные, возможно, противоположные законы действуют в Персии.

Здесь обнаруживается противопоставление двух основных точек зрения, в частности, на юридические законы. Согласно первой, общезначимыми являются законы, принятые в данное время, или «позитивное» право. Согласно второй, общезначимые законы отличаются от «позитивного» права, так как основываются на естественном всеобщем человеческом праве. В современных дискуссиях говорят о правовом позитивизме и концепции естественного права (естественноправовой концепции или теории).

Все это поднимает вопрос о том, может ли человек тем или иным способом приобщиться к универсальным нормам, в состоянии ли он познать нечто всеобще правильное и истинное, не зависящее от традиции и взглядов.

Софисты сформулировали ряд связанных с этикой, социальными науками и эпистемологией вопросов, которые остаются актуальными и в наше время. Это, по сути, целые проблемные области, которые характеризуются такими ключевыми терминами, как относительное и абсолютное; право и власть; эгоизм и альтруизм; индивид и общество; разум и чувства.